Белый Клинок - Страница 38

– Я – зодчий Тилод! – заявил отец Санти.– Наместник Алан знает меня!

Один из стражников свистнул, и из домика слева от ворот вразвалочку вышел десятник.

– Я – Тилод! Ты знаешь меня, «сдвоенный меч».

– Зодчий Тилод? – на бронзовом лице десятника выразился ленивый интерес.– Тот, что… пропал? Прости, господин зодчий! Не узнал тебя сразу! – щербатая улыбка десятника была угодливой и наглой одновременно.– Ты сильно изменился, господин зодчий! Конечно, Наместник примет тебя! – однако он не подал знака, чтоб солдаты пропустили Тилода, а продолжал разглядывать его и Эйрис.

Зодчий сдвинул брови.

– Прости, что заставляю тебя ждать! – пробубнил десятник.– Но приказ, господин… Если ты соизволишь обождать вон в той харчевне, хорошей харчевне, господин зодчий, я лично доложу о тебе Наместнику!

– Хорошо! – отрывисто бросил Тилод.– Я подожду в харчевне!

– Видно, что э т о строил не ты! – сказала Эйрис, кивнув в сторону дворца.

– Разумеется! Не мог же я построить весь Фаранг!

– Ты построил лучшее в нем! – женщина улыбнулась.– Думаешь, этот владыка знает, где Сантан? Может, нам поискать самим? Как ты полагаешь, где он?

– Сейчас меня больше интересует не Сантан, а то, ради какого демона меня отправили на Юг! – проговорил Тилод, опускаясь на шестиногий табурет за самый чистый из столов в харчевне.– Будь я просто зодчим, так бы и сгнил в Гибельном лесу во благо Великого Ангана.

Подскочил слуга.

– Что желают господа? – осведомился он.

– Хорошего вина,– сказал зодчий.– Х о р о ш е г о, ты понял? И что-нибудь горячее!

– О! – медовым голосом пропел слуга.– Есть запеченное в тесте мясо желтой лягушки! Отличное! Нежное! Восхитительный вкус!

Глаза Тилода начали медленно наливаться кровью. Лягушатины он на всю жизнь наелся, пока плыл по Великой Топи.

– Что ты сказал?!

– Мясо лягушки…– пролепетал перепуганный слуга.– Нежный, восхитительный…

– Господин не любит лягушатины! – сказала Эйрис, кладя руку на колено Тилода.– Господин хочет самое лучшее!

– Есть еще телячьи котлетки, запеченные в листьях, с грибной подливкой! – несмело предложил слуга и покосился в сторону Тилода так, словно на табурете сидел не человек, а хуруг.

– Хорошо, мой друг! – нежно улыбнулась Эйрис.– Неси!

– Мигом, госпожа! – с облегчением воскликнул слуга и исчез, как осенний лист, подхваченный ветром.

Трактир был почти пуст. Лишь две женщины пили сок в противоположном углу зала, да какой-то бродяга тянул из деревянной кружки вино. Лицо у бродяги было покрыто струпьями, и на левой руке, которой он постукивал по столу, не хватало двух пальцев.

– Я начинаю тревожиться! – тихо сказала Эйрис.– Что-то здесь не так, в твоем городе! Я чувствую запах грозы!

Тилод втянул носом воздух:

– Вряд ли! – сказал он.– День будет ясным!

– Запах грозы! – повторила Эйрис.– Тихо так, все будто застыло… Словно все ждут чего-то… недоброго!

Бродяга за соседним столом вдруг отчаянно застучал по столешнице и запел неожиданно сильным, глубоким голосом:

– Он идет по тропинке слов,

Рассекающей дымный кряж!

Позади него – мираж!

А плечо у него – свело!

На плече у него мешок:

Черный демон внутри зашит!

Строчкой рун, как змеей, обвит

Ярко-красный атласный шелк!

Он восходит на край скалы!

И идет, потому что слеп!

А глаза его так светлы!..

Что не жить ему на земле!

Бродяга грохнул кружкой по столу.

– Вот! – воскликнул он.– Баллада об Освободителе! Ликуй, благословенный Конг!

И присосался к кружке, хлюпая и проливая кислое вино на грудь.

Слуга принес мясо и вино, и Тилод принялся за еду. Эйрис к своей порции даже не притронулась.

Десятник, как и обещал, самолично появился в харчевне.

– Наместник примет тебя и… госпожу! – сообщил он.– Не торопись! Если желаешь доесть – доешь!

Но Тилод поднялся:

– Пойдем! – сказал он Эйрис, положив на стол серебряную монету.

Эйрис тоже встала, но, прежде, чем последовать за ним, взяла свое нетронутое блюдо и кувшинчик с вином и поставила их на стол бродяги.

– Поешь! – сказала она ласково.

Мужчина поднял лицо. Глаза его смотрели над ее головой: незрячие глаза.

– Пусть берегут тебя боги, дочь! – произнес он звучным красивым голосом, так не вязавшимся с его внешностью.

Эйрис ничего не ответила ему, просто повернулась и вышла следом за мужем.

Дворцовый парк тянулся почти на полмили. Пламя солнца искрилось в бесчисленных фонтанах, сверкало на ажурных крышах беседок и павильонов. Между мощными стволами платанов, затеняющих аллею, росли кусты с алой мелкой листвой, подстриженные так, чтобы формой они походили на сидящих пардов. Люди в парке встречались редко. Эта часть его была закрыта для служащих Канцелярии Наместника. Здесь бывали лишь личные гости Наместника Алана.

Тилод, Эйрис и десятник подошли к белой каменной арке справа от парадной лестницы. Два воина в сверкающих бронзовых доспехах шагнули им навстречу. Один прикоснулся к груди Тилода, останавливая пришельца, второй дотронулся рукой в перчатке до эфеса меча зодчего.

Тилод оглянулся на десятника.

– Придется оставить! – сказал тот, будто извиняясь.– Это не новый обычай, так было и прежде, верно, господин зодчий?

Тилод кивнул и, отстегнув меч, протянул стражнику. Затем поднял руки, чтобы тот мог убедиться: другого оружия у зодчего нет.

Эйрис никто обыскивать не стал.

Едва они вошли в тень арки, рядом возник слуга, босоногий, в белой набедренной повязке. Он молча поклонился Тилоду и провел их во внутренний дворик с фонтаном и широкими мраморными скамьями, застеленными коврами.